Мадлен прижалась лбом к прохладному стеклу такси, наблюдая, как знакомые улицы проплывают за окном. «Не могли бы мы сделать небольшой крюк?» — попросила она, и водитель, поймав её взгляд в зеркале заднего вида, лишь кивнул. Они медленно объехали площадь, где она впервые поцеловала молодого художника, проехали мимо кафе с зелёными ставнями, где когда-то пили утренний кофе с круассаном, и свернули к набережной Сены, где когда-то гуляли до рассвета. В каждом повороте, в каждом фасаде оживали отголоски её жизни — не громкие события, а тихие, личные мгновения, которые теперь казались такими же хрупкими, как осенние листья под колёсами машины.
Когда такси остановилось у строгого здания дома престарелых, Мадлен с лёгкой улыбкой расплатилась с водителем. Эта короткая поездка стала для неё не просто дорогой, а путешествием во времени — возможностью ещё раз прикоснуться к тем местам, где когда-то билось её сердце. Она вышла из машины, ощущая не грусть, а странное умиротворение: Париж оставался прежним, храня её историю в своих камнях и улочках, и это придавало ей сил принять новый этап жизни.